Афонский старец схимонахъ Григорiй (въ мiру Георгiй Ратiани) родился около 1820 года въ дворянской семьѣ Кутаисской губернiи. Мальчикъ при святомъ крещенiи былъ нареченъ Георгiемъ.
О жизни Георгiя Ратiани почти до 35-лѣтняго возраста намъ ничего не извѣстно. Какъ и гдѣ онъ провелъ это время, мы не знаемъ. Можно полагать, что онъ находился у родныхъ, воспитывался въ христiанскомъ благочестiи. Семейными узами онъ не былъ обремененъ. Можно лишь догадываться, что въ кругу родныхъ онъ выучился грамотѣ и занимался чтенiемъ житiй святыхъ и святоотеческой литературы, такъ какъ, достигнувъ возраста тридцати пяти лѣтъ, онъ задумалъ тайно удалиться въ Iерусалимъ, а оттуда на Святую Гору, чтобы поступить въ монахи.
Никому не сказавъ о своемъ намѣренiи и ни съ кѣмъ не посовѣтовавшись, не имѣя средствъ и не имѣя возможности получить паспортъ, онъ тайно ушелъ изъ дома, рѣшивъ достигнуть Iерусалима. Но какъ разъ въ это время началась Крымская война, и войска турецкаго военоначальника Омаръ-паши заняли большую часть Грузiи на разстоянiи 50 верстъ отъ Тифлиса. Были перекрыты всѣ пути къ портамъ, и не было никакой возможности выѣхать изъ Грузiи. Но Георгiй настойчиво искалъ путей осуществленiя своего замысла и не побоялся обратиться даже къ турецкому начальству. Только Омаръ-паша высадился въ Зугдиди, какъ сразу заявился къ нему Георгiй съ покорнѣйшей просьбой принять его.
Предполагая, что неизвѣстный грузинъ желаетъ передать что либо особенно важное, паша приказалъ привести его. Въ это время у паши находились два важныхъ сановника – англiйскiй и французскiй. Георгiй, представленный пашѣ, заявилъ, что онъ желаетъ побывать въ Iерусалимѣ, но не имѣетъ средствъ, почему и проситъ его дать ему возможность отправиться туда. Паша, желая понравиться своимъ гостямъ, далъ распоряженiе тотчасъ же отправить его къ мѣсту назначенiя на пароходѣ. Но неизвѣстно, какое было на самомъ дѣлѣ распоряженiе этого паши, такъ какъ послѣдующiя событiя противорѣчили духу его приказа. До Трапезунда Георгiй доѣхалъ вполнѣ благополучно, но здѣсь же начались его мытарства. Трапезундскiй паша, заподозривъ въ немъ шпiона, приказалъ бросить его въ темницу. Бѣднаго дворянина отправили въ сырой подвалъ, куда ссыпали уголь и гдѣ не было чистаго воздуха, необходимаго для свободнаго дыханiя. Сюда же подавали ему воду, сухари и хлѣбъ. Здѣсь его продержали, или, вѣрнѣе, промучили цѣлыхъ полгода. По истеченiи полугода въ угольномъ подвалѣ, его отправили въ Константинополь и здѣсь опять посадили въ тюрьму съ прочими русскими военноплѣнными. Греческiй Патрiархъ, знатные греки и нѣмецкiй посолъ присылали плѣнникамъ милостыню – разную провизiю, а нѣмецкiй посолъ самъ лично посѣщалъ ихъ и утѣшалъ. Но состоянiе заключенныхъ все ровно было ужаснымъ. Только послѣ окончанiя войны ихъ всѣхъ освободили. Освободили и Георгiя.
Обрѣтя свободу отъ тяжкаго плѣна, Георгiй заявился къ Патрiарху Кириллу VII, Амасiйскому (1855–1860) и просилъ у его святѣйшества помощи доѣхать до Святой Аѳонской Горы. Патрiархъ съ любовью принялъ его и далъ ему возможность отбыть на Аѳонъ.
Прибывъ на Святую Гору, истомленный и измученный плѣномъ Георгiй добрался до отца Венедикта (Кiотишвили), который въ то время подвизался на келлiи пророка Илiи съ отцомъ Виссарiономъ (Кикозде). Онъ былъ имъ принятъ и вскорѣ постриженъ въ монашество съ именемъ Григорiй.
Будучи въ плѣну Григорiй волей-неволей прiучился къ многоразличнымъ лишенiямъ, къ голоду и холоду и всѣму прочему, что сопряжено съ бытомъ плѣнниковъ, да еще оказавшихся въ рукахъ турокъ, считающихъ всѣхъ христiанъ за нечистыхъ животныхъ. Сдѣлавшись святогорскимъ монахомъ, вдобавокъ къ этому подъ руководствомъ постника и безмолвника отца Венедикта отецъ Григорiй безъ особаго труда превратился въ самаго усерднаго постника и молитвенника.
Отецъ Григорiй имѣлъ одинъ изъ безцѣнныхъ даровъ Божiихъ – даръ плача слезнаго. Для прiученiя себя къ бодрствованiю, а вмѣстѣ для удобства къ самовниманiю онъ по ночамъ ходилъ вокругъ монастыря. Ночное время всегда удобнѣе для подвижниковъ благочестiя. Въ это время, когда все движущееся отъ дневнаго утомленiя предается сну, они бодрствуютъ, разсматривая свою многогрѣховность и поврежденность и иногда съ воплемъ, стенанiями и слезами горькими взываютъ къ милосердному Господу о пощадѣ, помощи и помилованiи, а иногда въ чувствахъ благодарности къ Господу за Его безчисленныя благодѣянiя къ роду человѣческому, къ себѣ самимъ и ко всей твари проливаютъ источники слезъ благодарныхъ, слезъ сладостныхъ.
Подобно этому и отецъ Григорiй въ своихъ ночныхъ бодрствованiяхъ переживалъ и перечувствовалъ все это. Даръ плача, даръ драгоцѣннѣйшiй, но вмѣстѣ съ тѣмъ онъ принимается Дароподателемъ какъ жертва отъ человѣка и щедро вознаграждается любвеобильнѣйшимъ Господомъ.
Отецъ Григорiй при жизни на Аѳонѣ не пилъ ни вина, ни раки (водки). Никогда ни въ чемъ онъ не дѣлалъ себѣ послабленiй. Очень часто, особенно по ночамъ, бичевалъ свое тѣло, чтобы оно не препятствовало его духовнымъ устремленiямъ, и спалъ на голомъ полу и то очень мало. При всемъ этомъ самоистязанiи онъ былъ достаточно крѣпокъ тѣломъ, часто прислуживалъ немощнымъ монахамъ, выполняя за нихъ тяжелыя послушанiя.
Все суточное богослуженiе онъ вычитывалъ всегда одинъ и пребывалъ всегда въ страхѣ Божiемъ. Въ свой монастырь (Иверонъ) по совѣту своего духовнаго руководителя, опытнаго iеромонаха отца Ѳеодосiя (Эристави), ходилъ очень рѣдко, только на двунадесятые праздники. Частое хожденiе должно было повлечь за собой и нежелательныя знакомства съ монастырскими монахами и паломниками, а любое ненужное общенiе съ людьми могло дать пищу для пересудовъ и осужденiя, что для отца Григорiя казалось, какъ и есть на самомъ дѣлѣ, смертнымъ грѣхомъ.
Наконецъ послѣ 35-лѣтняго строгаго подвижничества настало для отца Григорiя время отшествiя въ нестарѣющую вѣчность. Въ субботу вечеромъ 6 января 1890 года отецъ Григорiй пожелалъ сходить въ монастырь. Повидался тамъ со всѣми старшими братiями, поговорилъ, попросилъ благословенiя и святыхъ молитвъ. Отсюда отправился къ бывшему Константинопольскому (1878–1884 гг.) Патрiарху Iоакиму III, пребывающему на покоѣ на Святой Горѣ на разстоянiи менѣе часа ходу отъ Иверскаго монастыря. Не заставъ Патрiарха, отецъ Григорiй возвратился домой. На другой день, въ воскресеньѣ, во время вечерни онъ плакалъ особенно долго. Затѣмъ заболѣлъ и два дня находился въ безчувственномъ состоянiи. Когда онъ очнулся, то исповѣдовался и прiобщился Святыхъ Христовыхъ Таинъ – Тѣла и Крови Христовыхъ. По его личному желанiю въ воскресеньѣ, 14 января, пришелъ къ нему его духовный руководитель съ Богословской Грузинской кельи iеромонахъ отецъ Ѳеодосiй.
Отецъ Ѳеодосiй, зная изъ святоотеческихъ писанiй, изъ разсказовъ другихъ и изъ своихъ наблюденiй, что коварный врагъ человѣческаго спасенiя во всю жизнь не оставляетъ возможности строить козни и сплетать сѣти для подвизающихся, а въ особенности въ предсмертныя минуты весьма заботится какъ нибудь уловить въ свои сѣти «аще возможно и избранныя» (Мѳ. 24:24; Мк. 13:22), старался ободрить и возогрѣть въ умирающемъ вѣру и, указывая ему на распятiе, сказалъ: «Вотъ смотри теперь на распятiе Господа нашего Iисуса Христа, Спасителя всего рода человѣческаго». Изнемогающiй отецъ Григорiй съ умиленiемъ взглянулъ на изображенiе Распятаго за грѣхи всего мiра, и лучъ радости блеснулъ на его лицѣ. Это ясно показало, какой живой вѣрой онъ былъ исполненъ и что онъ отходилъ въ вѣчность въ надеждѣ на милосердiе Божiе. Такъ напутствованный таинствомъ еνхаристiи 14 января 1890 года схимонахъ Григорiй мирно предалъ духъ свой въ руки Божiи.
Жизнеописанiе составлено по книгѣ: Денасiй (Юшковъ), схимонахъ. Замѣтки русскаго инока-аѳонца о своемъ путешествiи по святогорскимъ обителямъ // Душеполезный собесѣдникъ за 1896 годъ. М., 1896. С. 124–126
Смотри также