Архимандрит Софроний (Сахаров)Различны призвания, различны и пути. Вот одна из возможностей: неудовлетворенность данной действительностью и искание иной жизни, подлинной, вечной.

Предлагаем вниманию читателей одно из писем архимандрита Софрония (Сахарова) - выдающегося духовного писателя-подвижника нашего времени, к Давиду Бальфуру - англичанину, принявшему Православие. Бальфур — католический (английский) монах и священник, посетив Афон, встретил там старца Силуана и его ученика Софрония. Это изменило его жизнь. Бальфур принимает Православие. Это было, однако, только началом его бурной духовной биографии: затем последует долгий период сомнений и тревог, затем — разрыв с Православием, уход в мир, и только в самом конце — возвращение. Их переписка с отцом Софронием, охватившая весь этот не простой путь, была издана под названием «Подвиг Богопознания». Книгу эту считают кратким «Добротолюбием» в письмах, основами духовной жизни по православию.

 

Афон, 10 (23) сентября 1936 г.

Возлюбленный о Господе глубокочтимый отец Димитрий,

Благословите.

Ваши письма ко мне после Вашего отъезда с Афона сделали Вас близким мне по-новому, я бы сказал, что теперь в Вашем лице я обрел себе нового брата, в каком-то отношении более дорогого, чем тот, которого я видел в Вас раньше. Письма Ваши стали носить характер черно-иноческий. Является ли это новою нотою в Вашем устроении или Вы только теперь обнаружили несколько свое настоящее лицо, что раньше скрывали, причем обнаружение это вызвано Вашим желанием ободрить меня в моем бедственном положении?

Вспоминаю, как Вы четыре года тому назад писали из Литвы, полный недоумения, как это можно держать ум во аде... ведь это воображение... что недопустимо при молитве..., а теперь Вы так просто и ясно поняли это и выразили в письме к старцу отцу Силуану. Теперь Вы для меня служите опорою вследствие более полного взаимного понимания; и то, о чем я раньше не решался говорить, дабы не соблазнить или не напугать, теперь стало в центре Вашего внимания. Все-таки нас так мало («малое стадо»), что каждый отдельный человек, готовый пойти по этому скорбному и тесному пути, является большою нравственною поддержкою для изнемогающих и малодушных подобно мне.

Вы не представляете себе, быть может, как мне дороги Ваши призывы терпеть и мужаться. Я действительно изнемог. Я, несмотря на то что не имел «иллюзий... о легкости духовных достижений», все же встретил трудности, превосходящие все мои предположения, и убедился в своем ничтожестве, размеры которого от меня раньше были сокрыты.

Я сознаю величие монашеского пути, а осознание своей ничтожности, обнаружившейся довольно скоро на этом пути, породило во мне сомнение в правильности избрания мною его. Могу сказать, что я своего призвания не нашел, не понял, не услышал.

Однако я сознаю совершенную невозможность для меня идти иным путем, найти иную форму служения Богу и ближнему. «Ты влек меня, Господи, и я увлечен, Ты сильнее меня и превозмог» (Иер. 20, 7). Таким отрицательным образом решается вопрос обо мне. Я не хотел, потому что сознавал трудность, и вместе увлекался. Я упорно противился Богу, но Он нашел способ принудить меня. И теперь мне непосильно тяжело; я положительно раздавлен. Причина болезни внутри, поэтому невозможно облегчить мое состояние изменением моего внешнего положения и условий. Так снова отрицательным образом решается вопрос и о месте моего пребывания.

Вчера уехал от нас игумен отец Иоанн (Шаховской). Жалею, что он не остался у нас на больший срок, не дал нам насладиться его обществом. Это человек какой-то особой чистоты, как ангел; благодать Божия очевидно почивает на нем. Он как-то по-детски открыто любит Бога, и потому беседа с ним доставляет глубокое наслаждение, исцеляюще действует на душу. Я готов писать о нем много; я хотел бы почаще иметь общение с ним, хотя бы только видеть его. И при всем том, как ни парадоксальным покажется Вам это, он убедил меня в превосходстве «черного иночества» своим сдержанным отношением к нему. Он находит возможным заменить существовавшие до сих пор монастыри трудовыми братскими артелями, видимо, отдавая преимущество трудовой, но, конечно, соединенной с молитвой и целомудрием жизни среди мира. Служение ближним и проч.

Все, что он говорил, само по себе, конечно, хорошо и похвально, но для меня было неожиданностью встретить в нем непонимание и недооценку идеалов черного иночества. С печалью думал я, что если и такие избранники, как отец Иоанн, не вполне понимают смысл черного монашества, то что же ждать от других.

Я думал: неужели Господь отымет от человечества эту, по выражению прп. Феодора Студита, третью благодать (первая - крещение, вторая - покаяние, третья - монашество)? Неужели действительно пришел срок, когда величайшая, поистине неземная культура будет отвергнута человечеством?

Посещение отца Иоанна еще и в том отношении было для меня полезно, что теперь мне особенно дорого стало монашество (монашество, а не целибат, возможный и среди мира).

Я не монах, а мечтатель о монашестве. Монашество я понимаю как особую форму любви. Любовь возможна различных видов. Иногда она радует и делает жизнь среди людей приятной и плодотворной. Но возможна и такая форма любви, которая мучит и тяготит и делает жизнь нестерпимо тяжелой, доколе она не достигнет своего последнего желания, пути к достижению которого избирает она необычные.

Архимандрит Софроний (Сахаров)

Жизнь, надо полагать, всякого человека настолько сложна, что даже при самом сосредоточенном внимании человек не в состоянии понять совершающихся в нем процессов, а быть может, что и самая эта сосредоточенность на себе приводит к еще большему недоумению, к более глубокому чувству тайны жизни. Наблюдения и опыт показывают, что страдания являются почвой, на которой только и может произрасти большая любовь. Впрочем, это сопряжено с опасностями и возможностью извращений.

Различны призвания, различны и пути. Вот одна из возможностей: неудовлетворенность данной действительностью и искание иной жизни, подлинной, вечной. Посещение благодати, которая с великой силой восхищает человека в иной мир, Божественный, в неизреченном свете показывает ему, дает приобщиться вечности. Затем уже с измененным сознанием, как познавший закон вечной Божественной жизни - а именно, любви к Богу и ближнему, - человек оставляется на подвиг в этом мире. Все силы сосредоточиваются на сообразовании внутренней жизни сердца с познанным законом, и тут начинается Крестный путь. Свет виденный отошел, уязвив сердце и оставшись в уме лишь в форме отвлеченного познания о законах вечной жизни. Просвещенный таким образом ум начинает созерцать великую трагедию падения человека, и созерцается нами эта трагедия в нашем же сердце. Оказывается, что оно полно совершенно противных чувств и расположений.

Нет такого зла в мире, которого не находилось бы в нашем сердце, и это иногда в страшных размерах. Видеть это в себе, конечно, не доставляет радости. Сознавать себя заживо во аде - о, как скорбно. По мере роста сознания болезни растет и жажда спастись.

Сознание же, что судьба братии моих подобна моей, рождает в сердце сострадание к ним и понуждает молиться не о себе только, но о всех. Господи, помилуй нас, то есть всех нас, людей, без исключения.

И скажу Вам странную вещь, которая, быть может, покажется Вам извращением. Забота «о всех» делает неудобным служение отдельным лицам и заставляет как бы удаляться от них. Получается какое-то увлечение чем-то абстрактным. Впрочем, думаю, «все» не есть абстракция. Преобладающим, однако, количественно содержанием жизни души являются недоумение и ожидание. Положительно ничего не понимаешь, ничего не можешь. Кругом мрак. Нет того света, который был вначале, и только мучительное ожидание, когда же этот мрак преложится и станет светом. Господи, когда же..., доколе?

Другое побуждение к монашеству - желание постоянной молитвы. Любовь к молитве привела большинство в монастырь. Под величайшей же культурой я разумел умное делание. Сущность умного делания: Господь сказал, что в сердце рождаются, из сердца исходят помышления... Желание соблюдать заповеди Господни заставляет все внимание сосредоточить на сердце. Ум безвидный безмолвно внимает сердцу... Вся тайна в этих немногих словах.

Можно по этому поводу много философствовать о том, что Бог созерцается чистым умом, что доколе не совлечется человек умом всего тварного, не может зреть Бога, и прочее многое. Характерным для нашего православного «мистицизма» является сосредоточение всех сил на соблюдении нравственных евангельских заповедей, и именно чрез погружение в мир нравственный-духовный достигается совлечение мира естественного. Подобное совлечение доходит до полной потери чувства не только окружающей нас вещественности, но и самого тела нашего, как сказано: «Не знаю, в теле или вне тела». Причем это происходит так тихо, нежно (не знаю, как и выразить), что человек совершенно и не замечает, как это происходит, а лишь после молитвы «открывает», «догадывается», что произошло с ним.

Всякий иной путь, например, механического отвлечения ума от вещества (то есть от представления чего-либо вещественного), от помышлений, погружение во мрак безмыслия, без того направляющего начала, о котором я сказал выше, считаю несвойственным православной аскетике.

Кажется, слишком много я написал. Вы все это знаете, но, как бы споря (однако с любовью) с отцом Иоанном, я изложил свои мысли о черном иночестве. (Вы знаете, надеюсь, что отец Иоанн Шаховской уже давно написал книгу о белом иночестве, то есть в миру.)

Посылаю Вам письмо Владимира Родионова. Я в нем не ошибся, когда, еще не зная его, сказал Вам, что он способен быть монахом. Прочитайте письмо и потом возвратите его мне, посоветуйте при этом, что с ним (то есть Владимиром) делать.

Вы знаете нашу обстановку. Я боюсь советовать Владимиру приехать на Афон хотя бы и временно. Кто ни приедет - разочаровываются. Один соблазн, ни следа подлинного монашества, даже человеческого благообразия. К тому же нет возможности оградить посетителей от нелюбезностей всякого рода со стороны «администрации» нашей. Отец Иоанн Шаховской уехал так скоро отчасти, думаю, потому, что ему, постриженцу нашего монастыря, отказали в церковном общении.

Отец Силуан правду говорит, что мы не по-монашески живем, потому и не должно удивляться, что люди избегают общения с нами, как дела бесполезного...

В своем последнем письме Вы затрагиваете несколько важных вопросов. Нет у меня решимости Вам на них отвечать. О гениальном S/ Jean de la Croix скажу, что его книга, сыгравшая в Вашей жизни великую роль - откровения о таинствах духовной жизни, - для меня явилась лишь весьма ценным открытием о существовании на Западе оригинального метода безмолвия. Кажется, я Вам в своем прошлом письме писал, что я методам как таковым не склонен придавать значения большего, чем средству, то есть смотрю на них как на нечто относительное.

Самым существенным мне казалось не его оригинальное толкование процессов духовного роста, а его решимость идти «ЖЕСТОКИМ» путем, по линии наибольшего сопротивления, его забота о хранении ума безвидным с единым устремлением к Богу. Понимание им совершенной жизни - как единственно любви.

Его вдохновенная книга действительно возбуждает душу к решимости терпеливо идти чрез сухую и мрачную пустыню к обетованной земле.

О мытарствах и чистилище

Я думаю, что в житиях святых, в прологе, в Лимонаре и подобном есть и легендарный элемент, «мифотворчество» - как сказал бы Н. А. Бердяев.

Откровенно скажу, что различие в учении Православной и Католической Церквей о загробном состоянии умерших не является, по моему мнению, существенным. Идея загробного «воспитания» души не чужда ни той, ни другой. Идея «чистилища» как такого места, откуда по отбытии определенного, пропорционального греховности-нечистоте срока наказания все идут в рай, - мне представляется неверной. Движение души свободной, не достигшей неизменяемости совершенства, всегда мне кажется возможным двоякое. Если признать возможным изведение Божественною силою души из ада, то нет никакой необходимости предполагать существование третьего «места», то есть чистилища. По моему представлению, учение Православной Церкви от Католической отличается тем, что если душа неспособна по нечистоте своей идти в рай, то она идет во ад и уже оттуда, единому Богу известно когда, как и почему, может быть изведена в рай.

Как в «дому Отца есть много обителей», то есть различных степеней блаженства, так и во аде различны муки. Посмертный путь души - мытарства - различным образом описываются. Не знаю, в какой мере описание преподобной Феодоры может быть принято, то есть как неизбежный путь во всех его «инстанциях», или возможны и иные пути, с меньшим, положим, количеством остановок, а то и совсем без испытаний на воздушных «мытницах». Мне неясно еще и то, как понимать это все: буквально или иносказательно?

Подобные вопросы как-то не привлекают моего внимания; читая Ваше письмо, я увидел, что Вы обстоятельно продумали все и Ваши мысли подобны моим. Как Вы, и я думаю, что спасение достигается при непременном условии приобщения страданиям Христа.

Молитесь за меня.

Душа моя полна надежды, что любовь наша во Христе пребудет вечною.

Ваш недостойный брат о Христе
грешный иеродиакон Софроний

 

Смотри также

Что завещал преподобный Афанасий Афонский?
Предсмертный завет, или духовное завещание, писанное преподобным Афанасием Афонским собственноручно в 969 году, в наставление собранному им духовному стаду. …
Афон в XVI веке. Турецкая вакуфная реформа и её последствия для святогорских монастырей
Как мы уже писали, власти Османской империи сравнительно терпимо относились к «монашеской республике» на Святой Горе, не препятствуя инокам свободно …
Раздражительный человек сам несет большое страдание: Афонские старцы о том, как преодолевать раздражительность
Все хотят иметь душевный мир, но как этого достичь? Предлагаем вашему вниманию пять поучений афонских старцев о том, как преодолевать …
Христос рядом с нами. Постоянно, но незримо. Архимандрит Мелетий Вадраханис
Христос вознесся на небеса. Человеческую природу, которую Он неразделимо, неизменно и неделимо соединил с Божественной, согласно учению Четвертого Вселенского Собора, …
Будем дарить ближнему нашу улыбку, нашу любовь. Наставления игумении Феосемни
Духовная дочь святого Порфирия Кавсокаливита игумения Феосемни (в миру Анастасия-Аристея Димца) родилась в г. Лариса в Фессалии в 1938 году. Окончила …
Чудеса афонского схимонаха прп. Илии (Ганжи)
Схимонах Илия (Ганжа), удивительный подвижник, вернувшийся с Афона почти столетним старцем в родной город Макеевку. Утешитель и прозорливец – многие …
Десять фактов из жизни афонских святых Иоанна, Евфимия и Георгия I, Иверских. День памяти - 26 мая
Они вели ангельскую безмолвную жизнь и перевели на грузинский язык греческие церковные книги, что было крайне необходимо для просвещения народа.
Пять чудес прп. Арсения Каппадокийского. День памяти - 10 ноября
Преподобный Арсений Каппадокийский – духовник преподобного Паисия Святогорца. Великий чудотворец, святой Арсений своей молитвой исцелял больных, помогал страждущим, охранял от …
Положение честного Пояса Пресвятой Богородицы в Халкопратийском храме
Святыня затем попала к сербам и впоследствии была передана князем Лазарем († 1389) в афонский монастырь Ватопед. Там она почитается …
Преподобный Иустин (Попович): Пятидесятница
В день Святой Пятидесятницы Дух Святой сошел с неба в Богочеловеческое Тело Церкви и навсегда остался в нем как Живо …