Andreevskiy skit sovremennuy vidОснователем и первым ктитором нового русского Свято-Андреевского общежительного скита на Святой Горе Афон был иеросхимонах Виссарион, в миру — Василий Толмачев. Он был сыном благочестивых родителей Максима и Мавры Толмачевых. Родился в 1808 году. Отец его принадлежал к московскому купечеству из древней фамилии Толмачевых. У Василия было два брата, Иоанн и Александр.

Детство свое он провел в родительском доме, был весьма прилежен в учении, тих и скромен, почитал и утешал их. Помогая родителям в торговле, Василий Толмачев находил время для чтения Священного Писания и других душеспасительных книг. Любил ходить в святой храм Господень, часто посещал его, прислуживая священнослужителям алтаря.

При таком духовном настроении юный Василий искал себе утешения не в увеселениях, свойственных его возрасту и званию, а в частых беседах с духовными лицами, преимущественно же с проживавшим в то время в Москве настоятелем Свято-Никольского подворья афонского Иверского монастыря архимандритом Кириллом. Рассказы этого опытного в духовной жизни старца — подвижника Святой Афонской Горы — Василий Толмачев слагал и хранил, как неоценимое сокровище, в боголюбивом своем сердце.

Наконец после многих раздумий, многих самоиспытаний и молитв богомудрый и смиренный юноша Василий в возрасте 17 лет решился оставить мир. Не прельщали его ни богатства отца, ни любовь родителей, ни суета столицы. Сердце его горячо любило Господа, и он во имя Его всем пренебрег, следуя евангельским словам: «И же любит отца или матерь паче мене, несть мене достоин...» (Мф. 10, 37). Он тайно от отца и матери решился навсегда оставить родительский любвеобильный кров и о своем решении поведал только своему другу Василию Вавилову, которого он сердечно любил.

Вавилов был старше Толмачева на одиннадцать лет, ему было уже 28, но, несмотря на это, друзья всегда делились и мыслями и чувствами, душа одного была открыта другому. Они были так единомышленны и единодушны, что когда юный Толмачев решился оставить мир, оставил его и Вавилов.

Последний был родом из города Дмитриева Орловской губернии и принадлежал к тульскому купечеству. Он, как и Толмачев, происходил от благочестивых родителей и принадлежал к богатому семейству. Отец Вавилова торговал хорошо и так же имел достаток во всем, как и отец Толмачева. Однако ничто не прельщало друзей, и они, желая испробовать свои силы, по обоюдному согласию местом для своих первоначальных монашеских подвигов избрали известную в то время по своей строгости и благочестию общежительную пустынную Белобережскую обитель, находящуюся в Орловской губернии Брянского уезда и состоявшую тогда под управлением мудрого и опытного в духовной жизни старца-строителя иеромонаха Моисея, известного всем своей строгой жизнью.

Помолившись, они навсегда простились с родным своим домом и отправились в путь. Белокаменную Москву они оставили без сожаления. Путь из Москвы в Орловскую губернию друзья совершили благополучно. Придя в обитель, они назвались странниками, явились к настоятелю за благословением, не открывая ему ни своих имен, ни происхождения, и были встречены им со свойственной ему любовью и добродушием. Он предвидел в них будущих великих подвижников Церкви Русской, а потому, узнав об их искреннем намерении не возвращаться больше в мир, согласился, даже не зная, кто они, на их поступление в число временно трудящихся при обители.

При этом он обоих поручил духовному руководству опытного в жизни духовной старца иеросхимонаха Серапиона, бывшего впоследствии настоятелем Одринской пустыни. Тот полюбил обоих пришельцев, как и они полюбили старца. Отношения между ними установились самые искренние, самые близкие. Новоначальные желали спасаться, а старец был мудр и опытен. Они всецело открывали свои души старцу-отцу, а он, как мудрый руководитель, назидал их духом кротости и терпения, вразумлял и научал.

Какую борьбу новоначальные вели сами с собой, это может быть понятно только тому, кто сам проходил этот искус. От новоначального требуются скромность и смирение, послушание и повиновение, стяжание духа целомудрия, а для достижения всех этих иноческих добродетелей необходимо большое внимание к самому себе и безусловное доверие к своему старцу. Требуется также и пост, постоянный труд и неленостная молитва, совершенное отчуждение от всего греховного и мирского.

Юные подвижники, одаренные духом разума, сознавали все это, и поэтому без благословения своего старца ничего не делали и ничего от него не скрывали, во всем ему подчинялись, сознавая вполне, что такая борьба со своей собственной волей сплетает монаху славный венец мученичества, мученичества без крови, мученичества добровольного, как бы мечом обоюдоострым отсекающего ежеминутно злую волю его.

Оба Василия, одноименные духовные братья, часто занимались чтением Священного Писания и вели беседы с опытными старцами, в числе которых был и афонский схимонах Симеон, проживавший в Белобережской обители. Все это подкрепляло их немощи и более и более развивало в них великую добродетель и разум. Долгое время скрывая, кто они, наконец Василии чистосердечно открыли тайну своему любвеобильному и мудрому старцу. Тогда и родителям пришлось узнать об их пребывании в брянском Белобережском монастыре.

После нескольких месяцев испытаний иеросхимонах старец Серапион сообщил настоятелю об их душевных качествах, и тот не замедлил облечь их в одеяние новоначальных. Василия Толмачева, как более сильного и крепкого сложением, определил на монастырскую кухню, а Василия Вавилова, как более слабого здоровьем, — в братскую трапезную. Послушания эти они исполняли с усердием, были смиренны и послушливы. Когда до слуха настоятеля обители дошло, что они оба опытны в церковном чтении и пении, то он заменил первые послушания клиросным.

Белобережская обитель посещалась в то время множеством богомольцев из разных мест России, в частности из Москвы, и молва о юных подвижниках дошла до жителей столицы, а также до Тулы и Орла. Стали приезжать к подвижникам их родственники, стали их смущать, соблазнять благами мира, предлагать оставить обитель. Привозимая им вещественная помощь в виде денег, разнородных гостинцев и предметов роскоши стала расслаблять их дух. Словом, враг, не спящий и даже никогда не дремлющий, стал наносить им немало внутренних скорбей.

Они боролись с ними, но немощь человеческая дала себя чувствовать, и подвижников наших спасало лишь только их полнейшее доверие к старцу Серапиону. Ему было известно все. Они, как покорные отцу дети, ежедневно сообщали ему о внутреннем состоянии своем, исповедовали ему и друг другу все прегрешения свои и, по словам Писания, назидаясь друг от друга, были тверды и разумны.

Сознавая опасность, которая их окружала тогда, они стали настойчиво стремиться на Святую Гору Афон, где Матерь Божия обещала навсегда инокам свою защиту, где помощью Ее сохранилось еще подвижничество во всей силе слова, где между тысячами иноков есть такие, которые в своей жизни подражают великим отцам египетским, где и отцов афонских великое собрание поможет им достигнуть той высоты, к которой стремились их юные любвеобильные сердца.

Желание свое они сообщили старцу Серапиону, а он передал об этом настоятелю Белобережской пустыни. После долгих и многих совещаний опытные и внимательные старцы, хотя со скорбью для себя, дали им благословение свое оставить навсегда Белобережскую пустынь. Они сознавали тот вред, который приносили юным подвижникам частые свидания с родными, и, усматривая в них достаточно сил духа и разума духовного, чтобы со временем достигнуть совершенства духовного, даже посоветовали им поспешить исполнить желаемое — водвориться на Святой Горе Афон.

В Белобережской обители они прожили около четырех лет и за свои добрые качества покрыты были рясофором. Повинуясь воле Божьей, выраженной устами старцев, получив от них назидание и напутственное благословение, подвижники отправились на родину, простились навсегда с родителями своими, с друзьями и родными, выправили себе нужные документы, взяли с собой денег по пятьсот рублей ассигнациями и, напутствованные всеобщими молитвами и благословениями, отправились через Одессу в Константинополь.

На пути они остановились в Киеве, посетили Киево-Печерскую Лавру, почтили должным поклонением святыни киевские и святых угодников, почивающих в пещерах. В Константинополе они остановились на одном из афонских подворий, осмотрели город и все его достопримечательности. Затем отправились на Афон. Это было в 1829 году. Так, они простились навсегда с Отечеством своим, Россией, которое оставили ради одного только спасения души.

Греческое судно, на котором они отправились из Константинополя, благополучно причалило к пристани Святой Горы Афон, именуемой Климентова, а именно к пристани монастыря Иверского, куда Василий Толмачев уже давно стремился. Достигнув Святой Горы, возжелавшие спасения юноши не могли нарадоваться, что Господь сподобил их увидеть эту обетованную Гору, эту Великую Гору, которую Он отдал Пречистой Деве как наследие избранное.

Сойдя с причала 3 июня 1829 года, они поспешили разыскать давно знакомого им архимандрита Свято-Никольского монастыря Кирилла, при радостной встрече с которым по обычаю афонскому сотворили ему метание, то есть поклон. И снова возобновилась радость, давно прошедшая, снова возобновились для Василия Толмачева отрадные беседы с архимандритом Кириллом, который принял подвижников со свойственной ему любовью, не отказывая им никогда ни в добром назидательном слове, ни в помощи вещественной.

Монастырь Иверский, братски приветствовавший их, для их безмолвного жития уступил им келлию святого Николая Чудотворца, находящуюся на горной северо-восточной стороне Афона. Там по благословению старцев они поселились вдвоем и под руководством их положили начало совершенному безмолвному житию и молитвенному подвигу. Вскоре к ним присоединился еще один боголюбивый старец по имени Иоасаф, прежде подвизавшийся в Переяславском монастыре Полтавской губернии, где был духовником братства.

Этот Иоасаф, уроженец города Дмитриева Орловской губернии, был пострижеником нямецкого Молдаво-Валашского монастыря и прошел искус духовной жизни под руководством учеников великого старца Паисия Величковского. Юные подвижники с радостью приняли к себе этого старца, и они, все трое, живя в уединении, постоянно занимались чтением Слова Божия, которое, по слову Апостола Павла: «Живо бо слово Божие и действенно, и острейше паче всякаго меча обоюду остра, и проходящее даже до разделения души же и духа, членов же и мозгов, и судително помышлением и мыслем сердечным» (Евр. 4, 12).

Там, в уединении, они стали приготовлять себя всецело к принятию великого ангельского образа, то есть схимы, занялись разнородными посильными трудами: возделывали виноградники, огороды, занимались виноделием, устроили красильню для окрашивания монашеского сукна, приобретая этими трудами средства к пропитанию не только для себя, но и многих немощных братьев своих — старцев Святой Горы Афон. Они, по словам св. Апостола Павла, днем трудились, а ночь провождали в молитве и псалмопении.

Василий Толмачев был характера простого и откровенного, нрава веселого, скорый на труды и находчивый в ответах на вопросы. А Василий Вавилов был довольно учен, отличался любовью к труду, имел дар слова и рассуждения, который был основан на глубоком знании Священного Писания.

Из келлии святого Николая Чудотворца подвижники, все трое, перешли на жительство в келлию того же Иверского монастыря, именуемую келлией Преображенской. Но только семь лет пришлось им жить здесь втроем. По воле Божьей и начальства старец их и духовник был вызван в Россию на прежнее свое место духовника. Тогда по совету опытных подвижников, по слухам и многим испытаниям они нашли себе в глубокой и непроходимой пустыне старца именем Харалампий, славившегося святостью своей жизни.

Он был родом болгарин. 72 года подвизался в пустыне Лак, диком ущелье, принадлежащем обители святого Павла. Этот великий старец Святой Горы Афон стяжал высокую степень совершенства: он имел дар прозорливости, а также и власть над духами злобы. Молодые подвижники уговорили его не оставлять их на тернистом пути иноческой жизни, и он, усматривая в них великие добродетели, стал, несмотря на свою глубокую старость, часто приходить к ним и направлять их духовные подвиги.

Ведя под духовным его руководством строгую аскетическую жизнь, они оба решили принять святую схиму. Харалампий был приемным отцом Василия Толмачева, который был назван Виссарионом. Василий Вавилов принял пострижение в святую схиму с именем Варсонофий от руки духовника иеросхимонаха Арсения, а приемным отцом его был старец Исидор, родом из города Дмитриева Орловской губернии. Схимонах Арсений часто беседовал с ними, так как он был старец весьма искусный и нес подвиги великие. Все они были связаны духовным родством и проводили жизнь поистине равноангельскую. Виссарион и Варсонофий были искусны в чтении и пении церковных служб, были счастливы, и оба за смирение свое удостоены великих даров от милостивого Бога, принявшего от них труд и пламенные молитвы.

VissarionTolmachevСхииеромонах Виссарион Толмачев.

В келлии Преображения они оставались недолго. По совету духовника старца Арсения они перешли в третью свою по счету келлию, более удобную и обширную, под названием Троицкой, которая находилась в пределах монастыря Ставроникиты. Между тем к подвижникам присоединилось еще два собрата. Один из них был белгородский купеческий сын, а другой — из ростовских обывателей. Первый принял у них пострижение, а другой много помог им как своим собственным достоянием, так равно и приглашением к тому же своих соотечественников. Все пятеро жили вместе.

Вскоре по водворении их в келлию в пределах монастыря Ставроникиты духовник их старец Арсений был от них вызван для служения малороссийскому Ильинскому скиту, основанному Паисием Величковским. Здесь он был поставлен игуменом. Арсений был старцем очень высокой жизни. При светлом разумении он стяжал дух прозорливости и имел особый дар обращать неверующих к чистосердечному верованию. Но, сознавая свое бессилие водворить в стенах Ильинской обители надлежащий мир и спокойствие после случившегося между братством разногласия, пригласил Виссариона и Варсонофия в сотрудники к себе для благоустроения обители.

Любя и уважая своего духовника, они не могли ему отказать, разделяли с любовью все его труды, содействовали ему во всем, но, однако, уединенной своей Троицкой келлии они совсем не оставляли, удаляясь в нее в свободное от трудов время. Труды настоятеля Ильинского скита усилиями белобережских старцев были значительно облегчены, но возникшие среди братства его, состоящего из малороссов и великороссов, разногласия и неудовольствия не прекращались. Тогда у Виссариона и Варсонофия по совету и благословению старца Арсения явилась мысль устроить на Святой Горе Афон особый монастырь, исключительно для великороссов, оставив Ильинский скит для одних малороссов.

Соболезнуя своим соотечественникам, не имевшим в то время никакого пристанища на Святой Горе, Виссарион и Варсонофий готовы были на всякую жертву для устроения их. Тогда великие старцы и подвижники Святой Горы, в том числе и архимандрит Иверского монастыря Кирилл, избрали на это великое дело старцев Виссариона и Варсонофия. Они стали просить и убеждать их собрать воедино всех своих соотечественников и управлять ими отдельно. Однако отцы Виссарион и Варсонофий этого не хотели, но архимандрит Кирилл и духовник их Арсений убедили их принять это новое послушание, возлагаемое на них Богом. Они подчинились воле Божьей, молитвенно просили пред Богом о помощи свыше, о вразумлении при устройстве этой новой обители, которой предстояло быть на Святой Горе началом духовной жизни собственно для великороссиян.

Теперь главной заботой подвижников стал поиск свободной келлии, которая впоследствии могла бы быть обращена в особый русский скит. Обрести такую келлию можно было, только купив ее. Они везде искали такую келлию сами, посылали и других искать. Но нигде не находили. Монастырь Ксенофонт предлагал им купить свою келлию, Ивер предлагал купить келлию на Могуле, Лавра святого Афанасия — келлию на Марофане и на Провате, Ватопед — келлию под названием «Гифтатика» с большим при ней участком земли, монастырь же Каракала предлагал келлию Честного Креста.

Старцы думали, молились и сами осматривали все эти места, сообразуясь с будущим, имея в виду не только свое довольство, но и довольство будущих насельников обители — русских собратий, желающих спасаться на Святой Горе Афонской. Как мудрые старцы, они заботились и о выборе климата, и об изобилии воды, и о чистоте воздуха, и многом другом, дабы будущие подвижники были всем довольны и не роптали на своих старцев, основателей скита. Опытные в жизни, они были осторожны и действовали без спешки.

VarsonofiyVavilovСхииеромонах Варсонофий Вавилов.

Часто проходили они мимо великой келлии, называемой Серай. Это был красивый дворец, покоивший Вселенских Патриархов. Серай находился на расстоянии одной версты от Кареи. Эта келлия была как бы Лаврой всех афонских келлий. Она очень сильно отличалась от других мест по величию и красоте местности, чистоте воздуха и величине своей. Основана она была в XVII веке именно в виде келлии Константинопольским Патриархом Афанасием, умершим в России, на обратном пути из Москвы на Афон, 5 апреля 1654 года в лубенском Преображенском монастыре, который находился около уездного города Лубны Полтавской губернии. Святые мощи его находились именно в этом монастыре.

Вследствие смерти святого Афанасия келлия Серай осталась незаконченной. Прошло более ста лет, пока другой Вселенский Патриарх, Серафим, прибывший на Афон, чтобы пребывать на покое, избрал себе для жительства ту же самую келлию Серай. Он обустроил ее на средства расположенных к нему лиц, заложил в виде башни храм и дом в одной связи с ней. Постройки эти были сооружены в византийском стиле. В храме помещались две церкви: одна — в честь Покрова Пресвятой Богородицы, а другая — во имя святого апостола Андрея Первозванного.

Но только два года пришлось Святейшему Патриарху Серафиму наслаждаться тишиной Святой Горы. По случаю войны Турции с Россией Патриарх был вынужден покинуть свой любимый приют. Он надеялся возвратиться на Святую Гору, но вместо этого изволением Божьим скончался на чужбине в том же лубенском Преображенском монастыре, где умер и его предшественник, святейший патриарх Афанасий Пателарий.

Ученик и преемник келлии Патриарха Серафима любимый его архидиакон после смерти патриарха перешел в обитель Ватопед, и с тех пор келлия Серай стала собственностью этого монастыря. Смуты греческого восстания привели в упадок все афонские обители, в том числе и роскошные постройки келлии Серай. Между тем само провидение готовило это место для великих целей. Попустив упадок построек Серая, оно приготовляло эту келлию для русских подвижников, которым не могла она не быть дорога, так как в России покоились мощи ее святых строителей. Старцы Виссарион и Варсонофий, по смирению своему не решавшиеся вначале даже пойти осмотреть эту келлию, по особому указанию Божьему приобрели ее, и в 1841 году она была уже собственностью старцев.

Дело было так: однажды утром, помолившись Господу Богу, отец Виссарион послал сотрудника своего Варсонофия в Ксенофонт для окончательного решения вопроса о покупке келлии. Когда, дойдя до серайского креста, водруженного на пути в Карею, он взглянул на великую келлию Серай, то один юродивый, полуголый словун по имени Яни, сидевший на лавочке у креста, быстро вскочил с места, поспешно подошел к Варсонофию, схватил его за плечи и за руки, быстро повернул его по направлению к Сераю и, указывая ему на него, нечистым русским языком сказал: «Вот вам Серай, скит руссов и московов», после чего, с шумом заграждая путь в Ксенофонт, повторял те же слова и другим проходящим.

Старец Варсонофий в смущении остановился и долго стоял на этом месте, недоумевая, что ему делать. Благоразумный старец решил повиноваться этому указанию, преградившему ему путь в Ксенофонт, и направился в Карею, место правления всего Афона. Там он прежде всего обратился за решением вопроса о Серае к старцу Исайе, имеющему торговую лавку в Карее. От него он узнал, что старцы монастыря Ватопед призывали в монастырь старшего Серапиона и решительно приказали ему немедленно продать Серай, огорчившись предложением, сделанным им на соборе, об уничтожении верхнего этажа келлии с древней церковью во имя святого апостола Андрея Первозванного, которая с того времени переименована греками во имя святого Антония Великого. К тому же у них не было и средств к поддержанию и возобновлению серайских строений.

Выслушав этот рассказ, Варсонофий поспешно возвратился домой и передал все бывшее своему собрату отцу Виссариону. Возрадовались они оба просиявшей надежде приобрести Серай и, помолившись усердно Господу Богу, на другой день рано утром отправились в монастырь Ватопед, взяв с собой в качестве драгомана отца Илариона, занимавшегося деланием монастырских шапок в Карее. Прибыв туда, они все трое явились в собор, где заявили о своем желании купить продающуюся келлию Серай.

Соборные старцы осмотрели пришедших с ног до головы и с любопытством и недоверием сказали: «Папа Виссарион! Мы иначе не можем продать келлию, как только с тем условием, чтобы не снимать верхнего этажа». В ответ Виссарион сказал: «А я иначе не согласен купить, как только с тем, чтобы его возобновить совершенно». Удивленный его ответом собор обратил тогда на него особое внимание, и старцы сказали ему: «Приходите за ответом завтра, а мы об этом сегодня подумаем».

Вечером отец Виссарион посетил многих из уважаемых ватопедских старцев, просил их согласия на продажу Серая, а на другой день старцы, собравшись утром, сказали: «Папа Виссарион, иди к старшему сераиоту и договорись с ним относительно цены». Виссарион не замедлил явиться к сераиоту, и оба старца окончили дело относительно цены. С общего согласия Серай был уже окончательно предназначен к продаже Виссариону, и в 1841 году состоялся акт продажи Серая русским белобережским подвижникам. Акты и омологии были составлены на имя трех владельцев: первым был геронда и настоятель Виссарион, вторым — иеросхимонах Варсонофий, а для записи третьего оставили пробел.

Итак, несмотря на скудность средств, совершилось устроением и помощью Божьей дивное дело! Серай, эта великая, знаменитая на Афоне келлия, стал достоянием всех русских в лице смиренных старцев — москвичей, этих бессребреников и тружеников. Предсказание юродивого словуна Яни свершилось, и келлия, основанная и обновленная двумя великими Патриархами Вселенскими, волей Божьей скончавшимися в России, обратилась в тихое молитвенное пристанище для русских. Таков Промысел Божий! Приобретение Серая для русских подвижников на Афоне назидательно и утешительно для внимательного и верующего человека.

Подписав акты о покупке, старцы приступили к продаже своей келлии и, продав ее, перешли в Серайскую келлию с твердым намерением возобновить ее. Но у них была еще одна великая забота: они не знали, из каких средств смогут уплатить деньги Ватопеду! Но недолго оставались они в таком затруднительном положении; милосердный Господь вскоре помог им: отец Виссарион из рук родного брата своего благочестивого Ивана Максимовича Толмачева получил нужную для уплаты за келлию сумму. Таким образом, местность, избранная и освященная покоящимися в России Вселенскими Патриархами, всегда получавшими помощь от великих царей русских, перешла от греков в собственность русских.

Andreevskiy skit 50 gg XIX vРусский Свято-Андреевский скит. Фото 50-х годов ХIХ века.

Господь, всегда скорый на помощь рабам Своим, в затруднительное для старцев время послал отцу Виссариону, настоятелю Серайской келлии, еще одного весьма состоятельного гостя. Когда старцы нуждались в средствах, прибыл на Афон в качестве поклонника один старец по имени Филипп, родом из Ростова-на-Дону. Этот благочестивый поклонник, движимый ревностью и любовью к новым строителям богоугодного братства, помог им как собственными капиталами, так равно и пожертвованиями своих сограждан.

Нельзя при этом не упомянуть и о другом поклоннике по имени Илия, который несколько ранее прибыл на Афон из Белгорода и также много помог строителям как своими трудами, так равно и пожертвованиями. Возобновление великой келлии шло успешно. Виссарион был избран братством в настоятели келлии, и с тех пор подвиги его все более и более умножались, имя и ревность его стали известными по всей Горе.

В возобновляемой обители до 1842 года братии было только пять человек. В том же году в число братства были приняты старцами еще два человека торгового сословия из города Сызрани Симбирской губернии — почтенный старец Прокопий и юный, 19-летний приемный сын его Федор Крестовников. Они не столько материально, сколько трудами своими содействовали к возобновлению зданий Серая. Оставшись навсегда под руководством старца Виссариона, они оба вскоре от руки его получили пострижение, старец Прокопий — с именем Пимен, а юный Федор — Феодорита.

После вступления в число братии последних начали присоединяться к строителям серайским и многие другие русские братья. После возобновления и устройства келлии дела старцев приняли такой быстрый и неожиданный к лучшему оборот, что в скором времени на Афоне в одном нераздельном уединенном ските собралась многочисленная русская семья, а старцы белобережские заслужили от всех одобрение, уважение и почести, имена их стали известны на Востоке и в России. Все притекали к ним, как к подвижникам благочестия и труженикам великим, все стремились к ним за советом и утешением.

Воспитанные с ранних лет в правилах монашеской жизни в России, а потом на Афоне, под руководством опытных и мудрых старцев-аскетов, они приобрели те духовные добродетели, которые делают инока достойным руководить другими. Старец Виссарион совершал великие тайные подвиги в келье своей. Он читал Псалтырь и духовные поучения всегда стоя. На книгах «Добротолюбия» и Исаака Сирина им были сделаны сотни бумажных наклеек со своими заметками об иноческой жизни. Он неустанно изучал писания святых отцов и следовал им.

Не раз удостаивался благодатных явлений, был прозорлив, но запрещал своим ученикам кому-либо рассказывать о том во время его жизни, связав этим запрещением даже ближайшего к себе после Варсонофия собрата, вышеупомянутого монаха Феодорита, которого он избрал третьим хозяином Серая. Только после его смерти в назидание другим они были благословлены не скрывать сказаний о благодатных явлениях, дарованных ему.

Старец Варсонофий в особенности любил чтение и церковное богослужение, был довольно образован, очень кроток и смирен, очень усерден в молитве, имел дар слова, утешал братию своими рассуждениями и тем много помогал им в духовных подвигах.

Таковы были старцы белобережские, сохранившие это название на Афоне до приобретения Серайской келлии, а потом переименованные в сераитов. Все афонцы, особенно греки, любили отца Виссариона за простоту, доброту, общительный и откровенный характер. Он этим привлекал к себе внимание всех. Его простота соединялась с мудростью, а его беседы всегда приносили всем большую пользу. Он знал, как, с кем и о чем говорить, что кому нужно сказать.

До умножения братии старцы много трудились сами: сами копали виноградники, возделывали огороды, сами поочередно служили Божественную Литургию, вычитывали правило, пели, к чему имели большое дарование. Они сами были строгими постниками, но для друзей и знакомых, для бедных у них всегда была готова трапеза и угощение в гостинице, называемой «Архондарик».

Не будучи никогда богатыми, они прослыли таковыми по всему Афону за свою щедрость. Отказывая себе во всем, они отдавали другим все, что присылали им их московские, тульские и орловские родные. Ближайшим сотрудником их по устройству Серайской келлии был вышеупомянутый схимонах Пимен, который, хорошо понимая каменную кладку, сам лично трудился при постройке и ремонте зданий. Когда Серайская келлия была устроена, то один за другим русские люди стали поступать в нее.

Наконец, владельцы келлии стали думать и заботиться о том, чтобы переименовать новую обитель в скит. Они пожелали упрочить и возвести келлию в степень самостоятельного скита, много об этом рассуждали, многих о том просили, старались узнать, каким путем начать это дело. Старец Виссарион неусыпно о том думал и молился. Молилась о том и вся собранная ими братия.

Andreevskiy skit 60 gg XIX vВид первоначальной келлии нынешнего Андреевского скита. Фото 60-х годов XIX века.

Наконец, сам Господь указал им путь. Родной брат отца Виссариона Иван Максимович Толмачев при посредстве московского синодального ризничного получил в 1849 году возможность просить известного своим благочестием и связями в Петербурге Андрея Николаевича Муравьева, отправлявшегося в то время на Афон в качестве путешественника, заехать в Серай. Боголюбивый Андрей Николаевич исполнил просьбу. Прибыв в Серай, он познакомился с обителью и старцами ее и дал им слово ходатайствовать за них пред кем следует. Его ходатайство увенчалось полным успехом. В 1849 году Серайская келлия, называвшаяся до того времени лаврой-кельей, утверждена была Ватопедом с согласия карейского Протата самостоятельным скитом.

Боголюбивый Андрей Николаевич Муравьев своим мудрым содействием и добрым участием оставил после себя вечную благодарную память братства Серайской обители. С этого времени она уже была переименована в Свято-Андреевский афонский русский общежительный скит. Торжественное его открытие последовало 22 октября 1849 года.

Митрополит Адрианопольский Григорий с двумя архимандритами и тремя протоигуменами при значительном стечении монашествующих из разных монастырей пространного Афона во время Литургии поставил отца Виссариона в игумена, вручив ему вместе с посохом икону Богоматери «Утешение в скорбех и печалех» на благословение обители. Эта икона хранилась в келье отца Виссариона до смерти его.

В день открытия скита звон колоколов не умолкал, радость была всеобщая. В ознаменование несказанной радости в братской трапезной три дня не прекращалось угощение приходящих. А чтобы выразить свою благодарность всем представителям многочисленных афонских обителей, старцы Виссарион и Варсонофий с собратом своим Феодоритом приготовили в Карее и в самом Протате богатую трапезу.

Новый игумен после этого празднества поехал в Константинополь для засвидетельствования нового устава, условий и других актов у Вселенского Патриарха, архиепископа Святой Горы. Там ему был оказан самый благоприятный и благосклонный прием. Патриарх Анфим выдал старцу от лица Святейшего Синода хрисовул, или грамоту, со своей подписью и печатью в вечное и нерушимое утверждение этого нового русского скита.

Брат во Христе и сотрудник игумена Виссариона Варсонофий был назначен казначеем скита, третий из товарищей, отец Феодорит — блюстителем благочиния, а отец Нифонт — духовником. Все они трудились усердно, но старец Варсонофий, всегда слабый здоровьем, после открытия скита стал постоянно болеть и, вскоре после того, как отец Виссарион возвратился из Константинополя от Вселенского Патриарха, скончался.Andreevskiy skit nach XXРусский Свято-Андреевский скит (сзади) на фоне монашеского городка Кареи (Καρυές). Фото начала ХХ века.

Когда Виссарион, возвратившись, рассказал Варсонофию о благосклонном приеме Патриархом, то Варсонофий, рассматривая документы, перекрестился, поцеловал печать и благодарил Бога. Через три дня после этого он отошел ко Господу, пред самой смертью сказав со слезами: «Благодарю Господа Бога нашего, что Он привел нас сюда и при скудных средствах и при усиленных трудах и заботах помог нам приобрести приют своим соотечественникам и единокровным братьям русским!» Это было 14/27 марта 1850 года.

Тяжело болел отец Варсонофий не более месяца. В это время он очень часто приобщался Святых Таин, наконец просил совершить над ним таинство елеосвящения, после которого мирно предал дух свой в руки Господа в присутствии других братий и старца Виссариона.

Любовь братии подкрепляла отца Виссариона на трудном пути начальства, а помощником после смерти своего друга и собрата он избрал иеромонаха Феодорита, которого впоследствии назначил и наместником своим. Уже в 1852 году на отца Феодорита было возложено важное дело: с высочайшего соизволения он был отправлен в Россию для сбора пожертвований для скита.

В эту поездку отец Феодорит по молитвам скитских старцев успел познакомиться со многими именитыми русскими боярами. Граф Шереметьев, Татьяна Борисовна Потемкина, семейство баронессы Розен и многие другие присоединили свои усилия к усердию боголюбивого Андрея Николаевича Муравьева. Все они вместе и каждый порознь старались помочь отцу Феодориту. Три года провел он в то время в России, высылая своему старцу и игумену нужные для сооружения обители средства. На эти средства отец Виссарион смог воздвигнуть храм во имя святителя Петра, митрополита Московского, мощи которого почивают в Москве в Успенском соборе.

С того времени стараниями и заботами отца Феодорита обитель все более и более процветала. Братство быстро умножалось, средства прибавлялись. Воздвигались новые здания, украшались новые сады, и всему этому был свидетелем белобережский старец, отец игумен Виссарион. Так старец дожил до великих и радостных дней. Тут он проливал уже слезы не скорби, а радости, слезы благодарности пред Богом. Он дал завет своим ученикам любить друг друга, молиться друг о друге.

Плоды своих праведных трудов он оставил в наследство братьям своим во Христе и в надежде на будущее воздаяние от Господа, с упованием на Его милосердие, веселясь духом, доживал последние дни своей труженической жизни. Около 12 лет жил старец Виссарион после смерти своего духовного друга и брата Варсонофия. 26 апреля (8 мая) 1862 года было днем весьма скорбным для братии скита. Старец Виссарион скончался после тяжкой двухдневной болезни на 54-м году жизни.

mowi osnovateley Andreevskogo skitaМощи схииеромонаха Виссариона Толмачева и схииеромонаха Варсонофия Вавилова.

Великий пост он провел еще довольно бодро, бдительно следя за всеми работами по устроению обители и не упуская и церковного пения, хотя братия усердно просила его не утруждать себя. Светлое Христово Воскресение он встретил бодрствуя, три дня кряду служил, но при слабом своем здоровье сильно простудился. На Фоминой неделе слег в постель. Медицинские пособия не помогали ему. Скорбящая братия просила всех отцов, в афонских обителях живущих, молиться о выздоровлении болящего. Все подвижники афонские усердно молились о нем, но жизнь его угасала.

Господь призывал его к Себе. Настало время отдыха для него за исполнением великого дела, предназначенного ему свыше. Почувствовав приближение своей кончины, он пожелал, чтобы над ним было совершено таинство елеосвящения, после которого он ежедневно приобщался Святых Христовых Таин. 26 апреля/9 мая, сподобившись принять Тело и Кровь Христовы, он говорил слабо, но внятно и пребывал в совершенном спокойствии духа.

Все замечали, что приближается час перехода его в вечность. Вся братия окружила его ложе. Он прощался с каждым отдельно и благословлял каждого. Затем последние его слова были обращены ко всем. Это была его заповедь молиться о нем. Молиться о всех потрудившихся с ним собратьях, молиться о благодетелях обители.

«Благословен Бог, — сказал он наконец — призвавший вас в сообщество к нам, грешным, на сей спасительный и многотрудный путь. Теперь я, отходя к Нему, Отцу нашему, поручаю вас, чада мои, Покрову милостивой Владычицы всего рода христианского, теплой и скорой Заступнице. Она да вознаградит и всех тех христолюбцев, которые оказывают нам помощь во время скудности. Мир Божий да будет со всеми вами».

При этом старец благословил братию и, обратившись к хранившейся в его келье иконе Божией Матери «Утешение в скорбех и печалех», сказал: «Она вам да будет отрадой и утешением в скорбях и печалях». Затем язык ему изменил, и дальше слов старца понять и услышать уже было невозможно. Во втором часу пополудни стали читать молитвы на исход души. При чтении их блаженная его душа начала разлучаться с телом. Мирно, не испустив ни одного гласа стенаний, предал он дух свой в руки Господа Бога нашего и, казалось, только уснул.

Братия пала на колени. Начался неутешный плач ее, лишившейся доброго отца, мудрого наставника и многолюбимого пастыря. Братия всю ночь провела без сна, окружая гроб старца, молилась и плакала. По приглашению старших после половины дня 27 апреля/10 мая архиепископ Кирилл, епископ из монастыря Ватопед, священники диакона из монастыря Руссика, духовник Иероним, отец Макарий, из Ильинского скита отец Паисий и игумен монастыря Есфигмен собрались на отпевание и погребение тела усопшего.

Andreevskiy skit sovremennuy vidРусский Свято-Андреевский скит. Современный вид.

Прощальное слово сказал отец Феодорит: «Мир праху твоему, добрый и усердный старец, ты был истинным подражателем Аврааму страннолюбивому; все приходящие были тобой утешены; твоими неусыпными трудами воздвигнута первая великорусская обитель на Афоне; во веки память твоя здесь незабвенна; всякий приходящий будет благословлять прах твой. Почивай спокойно до дня всеобщего воскресения и не забывай о нас, чадах твоих».

В день и час кончины старца многим пустынникам Афона были о его смерти чудесные извещения.

Публикуется по книге: «Русский Афонский Отечник XIX - XXвеков».
Серия «Русский Афон XIX-XX вв.» Т. 1. Святая Гора,
Русский Свято-Пантелеимонов монастырь на Афоне, 2012

Смотри также

Святитель Иоанн (Максимович): На Фаворе Христос показал красоту и славу Своего Божества
По мере очищения человека от греха и приближения к Богу все более отображается в нем слава Божия. Потому и называются …
Росписи крипты бывшего подворья афонского Свято-Ильинского скита в Одессе (места обретения мощей прп. Гавриила Афонского)
Строительство данного комплекса началось в 1894 г. Работой ру­ководил настоятель афонского Ильинского скита (с 1887 г.) архиман­дрит Гавриил (1849–1901), который …
Приобретем одежду, сотканную от дел правды и милосердия. Пять поучений прп. Максима Грека
4 июля Церковь чтит память преподобного Максима Грека – афонского монаха, писателя, переводчика, филолога. Грек по происхождению, родившийся в состоятельной …
Пять чудес святого Иоанна Русского (Русина)
В Русском на Афоне Свято-Пантелеимоновом монастыре более 130 лет хранится нетленная и чудотворная десница святого праведного Иоанна Русского (Русина), нового …
Иннокентий Сибиряков: Жизнь и подвиг миллионера и афонского схимника
Имя схимонаха Иннокентия (Сибирякова), известного русского миллионера и благотворителя, тесно связано с возрождением русского Свято-Андреевского скита на Афоне. Здесь он …
Строитель монастыря по афонскому образцу в Карпатских горах прп. Иов (Кундря). День памяти - 22 октября
При помощи своих двоюродных братьев, подвизавшихся в Русском на Афоне Свято-Пантелеимоновом монастыре, он также вступает в переписку с прп. Силуаном …
Афон и Валаам: духовная связь
В Русской Православной Церкви есть особый монастырь, получивший наименование «Северного Афона». …
Афонский старец иеросхимонах Евгений (Дурново). День памяти - 7 февраля
25 января (7 февраля н.ст.) 1893 года преставился русский афонский старец и подвижник иеросхимонах Евгений (Дурново), происходивший из знатного рода, …
Последователь старца Хаджи Георгия иеросхимонах Пантелеимон (Важенко). День памяти - 21 января
8/21 января 1914 года на Святой Горе почил афонский старец, духовный сын известного старца Хаджи Георгия и сподвижник старца Стефана …
Афонский старец иеросхимонах Гавриил (Чедаев). День памяти - 17 января
5/17 января 1884 года в Константинополе преставился известный афонский подвижник, бывший настоятель Афонского Свято-Ильинского скита иеросхимонах Гавриил (Чедаев). …