Krumica20Не каждый монах сподобляется видения Горнего Иерусалима. Очевидно, что для этого нужна крайняя простота и полное доверие Богу. Детская наивность и простота отца Вивиана стали той почвой, где Господь посеял свою благодать и где ростки добродетелей с лихвой взошли и дали свои многочисленные плоды.

 

Схимонах Вивиан (в миру Владимир Андреевич Обухов) крестьянин из села Борецкого Сапожковского уезда Рязанской губернии родился в 1864 году. Родители его — Андрей и Акулина — жили очень благочестиво и детей воспитывали в страхе Божием. У Владимира было два старших брата. Когда ему исполнилось 16 лет, то родители умерли. Вот как он впоследствии вспоминал свою тогдашнюю жизнь: «Дома я занимался крестьянскими работами совместно с братьями. Гулять не любил, а, кое-как научившись грамоте, имел прилежание читать духовные книжки. Посещал храм Божий. В плотские грехи, по милости Божией, не впадал. Меня имели намерение женить, но я уклонился, потому что еще в юности был расположен оставить мир и быть монахом на Афонской Горе. Затем поступил служить на Кавказскую железную дорогу. Получал хорошее жалованье, в год по 300 рублей, из которого посылал братьям деньги на уплату податей. В продолжении 8 лет моей службы я им выслал 600 рублей.

Не имея возможности ходить в церковь по служебным обстоятельствам, я часто скорбел и, наконец, уволился со службы, дабы оставить совсем мир и уйти в монахи. Когда я прибыл домой и родные узнали, что я бросил службу, то набросились на меня с руганью. Я же их спросил: «Что вам сделал дурного, что вы меня так браните? Смотри, брат Алешка, и ты, брат Николай, ответите на страшном суде Божием, это так вам не пройдет!» А они на мои слова расхохотались.

Перед окончанием моей службы на Батаевской станции около Ростова я встретил странника — старичка, среднего роста, с седенькой бородкой, по виду он был похож на святителя Николая Чудотворца. Я его спросил:

   — Куда идешь?

   А он ответил:

   — На Новый Афон.

   Я его вторично спросил:

   — А был ли на старом Афоне?

   — Был, — говорит, — в 1887 году. Ну брат, там чисто рай земной!

   — А я все подумываю оставить мир и идти на Афон, да все не соберусь. А он и говорит:

   — Не откладывай, иди скорей, Матерь Божия тебе поможет.

   — А как тебя, дедушка, зовут?

   — Николаем, — ответил он.

Я как-то взором отвернулся, а потом смотрю, странник мой исчез. Спрашиваю сторожей, не видали ли старичка. Но никто его не видел. С тех пор я решил положительно идти на Афон; собрался в две недели и, простившись с родными, немедленно поехал».

В октябре 1893 года Владимир прибыл на Афон. Обошел часть монастырей Святой Горы и, наконец, в Русском Пантелеимоновом монастыре стал проситься у архимандрита Андрея о принятии его в число братии. Игумен Андрей принял его и послал на послушание на Крумицу, где он был сначала помощником архондаричного, потом три года подвизался в столярной. Затем его перевели в хлебную, в которой он трудился 10 лет. 6 марта 1895 года его постригли в рясофор с именем Владимир, а 11 марта 1898 его постригли в мантию с именем Вивиан.

Vivian Obuhov

По описанию отца Флегонта (Лебедева), у отца Вивиана «лицо было приятное и очень простодушное; был в словах весьма прост; мудрствований внешних и внутренних мира сего в нем не обретается, по истине младенец». Сам же отец Вивиан любил говорить: «За старческие молитвы живу хорошо — благодушно время провожу, в душе моей радостно, хотя и случаются скорбишки, но скоро проходят».

Он часто размышлял в простоте своей о смерти, Страшном суде, аде, Царствии Небесном, о страданиях Спасителя. Много скорбел о своих грехах, и часто приходили к нему слезы от молитвы и размышлений. В своих молитвах он все время просил Господа сподобиться видения загробной участи людей. И Бог услышал молитву его простой души. Вот как он описал виденный им дивный сон: «В 1901 году, в конце сентября, день не упомню, после слушания в церкви повечерия я пришел в свою келью. Канончик монашеский протянул, стал ложиться спать на свою постель, укрылся одеялом. Особенных дум не было, и в скорости около трех часов ночи заснул.

Сознание мне представило весьма ясно: что я нахожусь на Крумице, внутри корпусов, а братия была на разных послушаниях. День был очень светлый. Затем стало смеркаться, и увидел я, что звезды с неба стали падать сильно, вроде того как бывает падает снег во время метели или капли воды в дождь. Братия вдруг вся бежит с послушаний к своим кельям, в слезах и в великом страхе, с мыслями, что настал свету конец.

Я стою и их утешаю: не бойтесь, ведь вы были при деле. Но они не обращают на меня никакого внимания. Затем кругом стало все изменяться: горы двигались, Крумица со строениями превратилась в прах, виноградник исчез, образовалось громадное поле; загремел сильный гром, засверкала молния, заблистал свет. Великий ужас напал на всех, все плакали, а я почему-то нет, и не особенно и боялся.

Вдруг явился светоносный Ангел, среднего роста, на вид красивый, лицо подобно девическому, одет в длинную светлую одежду вроде дьяконской, подошел ко мне и говорит: «Володя! Пойдем на небо». А я ничуть не смутился и охотно, молча последовал за Ангелом по направлению на юг. Дорогой Ангел и говорит: «Володя, я прежде покажу тебе адские мучения». Я согласно киваю, и мы повернули на запад. А братия вся осталась на месте, неутешно рыдая.

Стали спускаться куда-то вниз. Там окружила нас неприглядная тьма. Вдали были видны какие-то огни вроде костров, иные очень ярко горят, другие — чуть заметно. Ангел мне говорит: «Это разные адские мучения».

Немного севернее я увидел огненную реку, протекавшую в каком-то овраге — глубоком и широком. Протянулась она очень далеко. И конца ее глазом не видать. И брызги от клокотания огня в ней летят кверху и опять в реку падают. Я ужаснулся и трепетал, думая, чтобы не попасть и самому туда.

Ангел и говорит: «Володя, эти муки для неверных». Затем продолжил: «Володя, а теперь пойдем и на небо». Очень скоро достигли мы неба. Там я был поражен необыкновенным светом, который происходил от востока и который был несравненно светлее нашего солнца. Я спросил: «Ангел святой, что это на горах воссияло?» А Ангел отвечает: «Володя, это вышний горний Иерусалим. В нем живет Сам Господь наш Иисус Христос».

По мере приближения к святому Иерусалиму я стал обонять чудное благоухание, которое разносилось на громадное расстояние как облако по всей окрестности. Стал рассматривать Иерусалим. Увидел какие-то церкви величиной подобные Киево-Печерской. Кровли крыш были подобны куполам, от которых исходило блистание. На храмах были кресты, обычные, как и у нас на церквях, но только сияющие. Эти святые храмы были расположены рядами. А сколько рядов и храмов, не знаю.

Издалека мне была видна лишь малая их часть. Храмы стояли рядами к востоку. И конца им не видать. Между храмами улицы шириной в 100 сажен. В Иерусалиме 12 больших врат...

Не доходя около одной версты до Иерусалима, я увидел дивное и для ума немыслимое испытание дел человеческих — Господь производил Страшный суд.

Мы подошли ближе, встали с Ангелом по правую сторону от Иерусалима так, что Иерусалим я зрел стоящим на воздухе, и под ним ничего, нет основания, попросту сказать, стоит на воздухе. Мы же стояли на земле, которая подобна нашей земле, но ни травы, ни деревьев на ней видно не было. Пред взором раскинулась необыкновенная равнина, по которой двигалось неисчислимое количество людей, вся вселенная! Шли от запада и юга только, а с северной стороны ничего не было видно, и все приближались к нам. Я стоял пред Престолом Божьим не далее как в 15 саженях и зрел сидящего Господа нашего Иисуса Христа.

Престол, по виду золотой, блестит, величиной более наших, которые стоят в алтарях, на престоле стоит трон, как пишут на святых иконах, и на оном восседает Господь и Бог наш. В это время я радовался духом, страха не ощущал. По правую сторону Господа стоит Царица Небесная, роста среднего, одета в золотые одежды. К сожалению, Богоматерь хорошенько не разглядел, все внимание мое было приковано ко Господу и Иерусалиму. Дивился я всему этому.

По правую сторону от Господа и позади Царицы Небесной, вблизи их, стоял дивной красоты Архистратиг Божий Михаил, но в чем одет и имел ли оружие, не знаю. Но по виду он был очень красив. Позади Престола Господа стояло множество небесной силы — ангелов всех родов. По виду они были похожи на род человеческий, но одежды у всех были разные. Все они стояли благоговейно, в страхе. По левую сторону Господа как будто стоял святой Иоанн Креститель... Спереди престола, немного пониже, стоял, должно быть на воздухе, большой величины Крест. От него шло дивное сияние. По правую сторону от Креста висела красная одежда и лежал терновый венец. Что еще было, я не рассмотрел».

Не каждый монах сподобляется видения Горнего Иерусалима. Очевидно, что для этого нужна крайняя простота и полное доверие Богу. Детская наивность и простота отца Вивиана стали той почвой, где Господь посеял свою благодать и где ростки добродетелей с лихвой взошли и дали свои многочисленные плоды.

Известный писатель Вл. Маевский оставил нам чудное воспоминание об отце Вивиане, которого он встретил во время своего пребывания на Афоне: «В нескольких шагах от меня, весь залитый лучами яркого солнца, усердно копошился какой-то ветхий старец в холщевом подряснике и с такой длинной седой бородой, какой я положительно еще не встречал на Афоне.

По всему было видно, что старик-инок нес на себе такое бремя лет, какое едва ли могло ему позволить делать какую-либо работу, а тем более ту, какую он все же выполнял под палящим солнцем. А работа эта заключалась в окапывании довольно тяжелой сапой виноградных лоз, на что в жаркое время летнего дня требуется немало сил и настойчивости и от молодого, крепкого человека. Но длиннобородый старец продолжал свое дело, ни на минуту не подымая при этом головы, так что мое появление на его безмятежно-тихом горизонте по-прежнему оставалось ему неизвестным.

   — Не испугать бы! — подумал я, решив все же приветствовать почтенного труженика. И совсем тихо так, чтобы голос мой все же долетел до его слуха, я произнес:

   — Христос воскресе, отец!

Старик медленно поднял голову, а затем стал разгибаться. Но было ясно, что одно уже это разгибание причиняло немало труда и забот его костям, настолько долго совершал он это действие. Наконец, мой длиннобородый дедушка выпрямился во весь свой крупный рост и, тяжело опираясь одной рукой на кирку и приложив другую к глазам, стал пристально смотреть в мою сторону, стремясь распознать того, кто столь неожиданно нарушил его покой и полное уединение.

Я сделал еще несколько шагов и уже вплотную подошел к старцу, дабы дать ему возможность свободно ознакомиться с моей личностью. И, по-видимому, она произвела на него благоприятное впечатление, ибо я тотчас же увидел уже озаренное доброй улыбкой старческое лицо и такие же добрые голубые глаза, просто смотревшие на меня из-под нависших бровей, вполне соответствовавших своей сединой всей белоснежной растительности, окаймлявшей лицо моего нового знакомого.

   - Воистину! — прозвучал негромкий ответ инока. — Воистину воскрес Христос!.. А вы откуда здесь обрелись, господин? И уж не русский ли будете?

    - Русский, конечно, русский, дорогой отец!.. Самый настоящий русский, приехал к вам помолиться из Сербии.

Искренняя радость засветилась в глазах милого старца, и он даже почти перестал опираться на свою тяжелую кирку, настолько его воодушевило известие о моей русскости и прибытие из братской страны.

    - Владыка Милостивый! — заговорил он. — Великая радость для меня ваше посещение, господин! И как это вы только догадались, что я, грешный, здесь нахожусь? Видать, услыхали со стороны мою кирку. А я ведь и ковыряю-то ей едва. Вот все же услышали. что значит молодые уши. Воистину Сам Господь привел вас сюда!.. Так русский вы человек. О Господи Милосердный!..

И не прошло минуты, как мы уже, будто старые друзья, разговаривали со старцем, причем он сам, оживившийся и весь сиявший искренней радостью, так и засыпал меня вопросами.

Отцу Вивиану, как оказалось, было 86 лет[1]. Возраст настолько уже почтенный, что при нормальных условиях всякая работа была уже излишней. И тем не менее этот дряхлый и слабый старец должен был на закате своей многотрудной подвижнической жизни еще трудиться на виноградниках как обыкновенный и здоровый молодой инок-работник. И притом это являлось для него вовсе не добровольным препровождением времени, а настоящим монашеским послушанием, необходимым для существования других братий и благосостояния их обители.

    - Ничего не поделаешь, господин, при теперешнем нашем бедственном положении, когда нет молодых иноков, а остались только дряхлые старцы, нужно трудиться! — со вздохом сообщил мне отец Вивиан, поправляя сухой старческой ладонью прядь седых волос, выбившихся из-под старенькой скуфейки.

    - Что ни месяц, все меньше и меньше становится нас, русских иноков, на Святой Горе. Оскудевает наш русский сосуд монашеский. Не позволяют власти нашим братьям приезжать теперь на Афон, закрыли для них всякий доступ. Да и не только для русских людей закрыли они Гору Святую, а вообще для всех славян. Не пускают даже румын. Вот и нет больше притока новых сил в нашу братию. Мы, старики, кончаем наш греховный жизненный путь, а заменить-то нас вот и некому.

Старец помолчал немного, а затем, грустно кивнув на свою кирку, продолжал:

    - Вот и с работой тоже беда. Все нам самим, старикам, приходится делать. Нет у нас молодых и здоровых работников. А силы-то падают, едва-едва в руках какой-нибудь инструмент держится. Что делать? Если нельзя без работы оставить обитель. Как жить-то дальше будем? Не окопаешь виноградник, не вырубишь лес, не вспашешь поля — и весь скит пропадет, в пустыню превратится! Вот как можем так и трудимся, дабы не пропасть совсем. Власти ввели суровые правила. Суровые. И, если будет идти все так и дальше, — совсем пропадут на Афоне русские обители. А не станет русских иноков, какой же тогда будет русский монастырь?!

Старец умолк в печальном раздумье. Не начинал разговора и я после его грустных и правдивых слов.

    - А все это идет оттуда, господин, с нашей матушки Родины многострадальной. Все от нее! — возобновил отец Вивиан свою речь после длинной паузы. — Ведь слыхал я немало о том, что сотворилось в России. Доходили и до нас эти скорбные вести. Испытывает нас Господь Всемогущий!.. Ничего не поделаешь: попустил он за наши грехи... попустил и вот уже сколько лет не хочет помиловать. И никто не знает, никто не скажет, когда же ждать конца нашим испытаниям.

Неожиданно старик поднял одной рукой свою кирку, а затем снова опустил ее, ударив при этом с такой силой, что я невольно обратил внимание на необычайный прилив старческой энергии.

   — Бога забыли. Вот и вся причина страшных бедствий! — воскликнул отец Вивиан уверенно. — Забыли заповеди Господни!.. Вот и мучается так долго весь народ, мятется, как в преисподней, не ведая, что творит, и не видя ни в чем ни конца, ни начала!.. Князь тьмы гуляет по Руси, храмы разрушает, пастырей христовых убивает, бесчестие и распутство сеет. Только все же придет и этому конец. Придет!.. Дождется русский народ своего воскресения. Дождется!..

Старец легко коснулся моей руки своими сухими пальцами и проговорил совсем тихо, одновременно и упорно посмотрев на меня парой старчески добрых голубых глаз:

   — Верьте мне, господин, что помилует Господь Бог нашу матушку Россию. и ударит час обетованный, когда проснется народ от греха своего и опомнится. Придет, ударит этот долгожданный час. Только нам, грешным, посильнее молиться надобно!.. А вы откуда, из каких мест матушки России будете, господин хороший? Имеете жену, деток?..

Я, как мог, отвечал на все вопросы старца Вивиана, стараясь удовлетворить его вполне понятную и разумную любознательность.

В беседе с этим замечательным старцем время летело незаметно. И я нескоро вспомнил о своем намерении пораньше добраться до сиявшего вдали своими золотыми куполами русского скита.

Старец Вивиан заботливо проводил меня обратно к тропинке, оставленной мной около часа тому назад.

   - Отселева уже недалеко до обители. Поспеете, пока еще солнышко высоко. Пошел бы и я, да только уж очень плохой я спутник для молодого человека. Ноги уже не носят, как нужно. Да и работы здешней бросить нельзя, некому исполнить послушание. А без работы этой не вырастет виноград, как нужно. Уж вы идите один, дорогой наш гость, с Богом. Вот так и доберетесь до скита по этой тропинке, не собьетесь!..

При нашем прощании старец опять забросал меня вопросами о Сербии, причем обнаружил большое знакомство со всеми наиболее замечательными событиями этой близкой и милой страны, волновавшими ее за последние годы.

   - Придет час, и весь мир выйдет на истинную дорогу Христову. И исчезнет дым, расточатся Божии враги!

Я с нескрываемым благоговением поцеловал сухую, почти детскую по размерам руку отца Вивиана и, спустя короткий срок, уже уходил от него в даль, оставляя позади себя и замечательное место, с которого открывалась незабываемо прекрасная панорама, и самого старца, так неожиданно встретившегося на моем пути.

При входе в новый зеленый коридор, начинавшийся в шагах двухстах от места, где я распрощался с отцом Вивианом, я оглянулся и еще раз увидел этого посвятившего свою жизнь Богу русского человека, проводившего на земле девятый десяток положенных ему лет.

Старец стоял на небольшом холме, весь залитый солнцем, смотрел мне вслед и, по-видимому, никуда не хотел уходить, пока я не скроюсь из вида. И когда я оглянулся, он явственно осенил меня напутственным крестным знамением. Я в свою очередь низко поклонился благословляющему меня старцу, и, думаю, он так же хорошо видел мой поклон, как и я его крестное знамение»[2].

«Люди говорят, — писал отец Вивиан, — что слишком я озабочен своей Родиной, что неприлично монаху так много говорить и думать о Родине, что давно пора все мысли направлять только к Богу. Это было бы справедливым упреком, если любовь к Родине была бы чем-то отделенным от любви к Богу. Но я люблю мою Родину, потому что люблю Бога, и, наоборот, только потому, что я люблю мою Родину, моя любовь к Богу так сильна и чиста. Как бы духовно близко не приблизился человек к Богу, разве он сможет забыть свою мать? Разве болезнь и страдания матери не выдавят из него каплю слезы? Так же и с Родиной: кто не любит свою мать, тот не любит Родину, а кто не любит Родину, тот не сможет полюбить Бога! Я уверен, что все эти любви в принципе одна любовь, одна Божественная любовь, дарованная нам Богом. Эта любовь как морская волна, прибивающаяся к берегу, она покрывает все камни одинаково: черные и белые, большие и маленькие и ни один не может обойти стороной. Так же и Богом дарованная любовь — она одинаково обнимает мать, Родину, брата, врага и муравья и ничего не может с этим поделать. Поэтому я не верю человеку, который говорит, что любит только Бога, и не проронит даже одной слезы, видя беду своей Родины. «Аще кто речет, яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть...» (1 Ин. 4, 20)».

Преставился отец Вивиан 22 сентября/5 октября 1940 года, Бог избавил его быть свидетелем очередной страшной беды, вскоре нагрянувшей на его любимую Родину.

 


[1] Въдѣйствительности отцу Вивiану въэто время было 76лѣтъ.

[2] Маевскiй Вл. Аѳонскiе разсказы. Парижъ, 1950. С. 62–68.

 

Публикуется по книге: «Русский Афонский Отечник XIX - XX веков».
Серия «Русский Афон XIX-XX вв.» Т. 1. Святая Гора,
Русский Свято-Пантелеимонов монастырь на Афоне, 2012.
 

 

Смотри также

Настоятель Ильинского скита на Афоне и строитель афонского подворья в Одессе: прп. Гавриил Афонский. День памяти - 22 июля
Отец Гавриил не переставал жить напряженной духовной жизнью. Непрестанная молитва, духовная мудрость, отеческое обращение с братией, сердечная приветливость — все …
15 фактов из жизни преподобного Антония Печерского
23 июля Церковь чтит память отца русских монахов преподобного Антония Печерского. Православный портал «АФОНИТ.ИНФО» подготовил 15 фактов об этом святом.
20 фактов из жизни преподобного Афанасия Афонского
18 июля Церковь чтит память основателя первого и главного афонского монастыря — Великой Лавры, — преподобного Афанасия Афонского.  Православный портал …
Афонский мученик, с радостью бежавший к месту казни: Святой Киприан Новый. День памяти - 18 июля
Удивительное зрелище являл собой приговоренный к смер­ти: он бежал впереди палача к месту казни. …
Старец Софроний (Сахаров) на Карулях
— Случается, — как он мне сказал, — что невозможно из-за
 сильного ветра удержаться на ногах прямым. Море здесь особо
 …
Афонский монах, принявший мусульманство и раскаявшийся — прпмч Прокопий. День памяти — 8 июля
Как он ушел из мона­стыря подобно татю, ни с кем не посоветовавшись и ни у ко­го не взяв благословения, не …
Христа ради юродивый прп. Савва Ватопедский. День памяти - 28 июня
Как он поведал позже ученику, этот путь добровольной смерти для мира через юродство полезен лишь для тех, кто умеет, при …
Афонский монах, сербский патриарх святитель Ефрем. День памяти - 28 июня
3 октября 1375 г., после примирения Сербской и Константинопольской Церквей, сербские епископы со­брались в городе Пече и выбрали патриархом святого …
Схимонах Петр «Петракис» Катунакиот. День памяти - 25 июня
Перед тем, как он преподал мне свои наставления, я говорил с ним о трудностях, с которыми мне приходилось сталкиваться на …
Святые Агапий и Никодим, экономы Ватопедские. День памяти 18 июня
Когда преподобные Геннадий, Агапий и Никодим вошли в кладовую, то увидели, что сосуд не только наполнен маслом, а оно истекает …