В 1900 году он был пострижен в схиму с именем Петр и рукоположен в иеромонаха. С этой поры начинается долгий и труднейший путь духовного восхождения отца Петра, оценкой конечного состояния которого были слова чрезвычайно скупого на всякие оценки отца Флегонта (Лебедева), который сказал о нем так: «Великий старец».
Иеросхимонах Петр (в миру Георгий Кондратьевич Крутьков) был уроженцем села Романовка Балашовского уезда Саратовской губернии. Отец его Кондрат был очень набожным человеком и сыновей своих, Георгия и Николая, воспитывал в любви к Богу и людям. В 1878 году умерла его жена, и он решил оставить мир и посвятить свою жизнь Богу. Когда он открыл свое намерение сыновьям, которым в то время было 20 (Георгию) и 18 (Николаю) лет, к его огромному удивлению, оба заявили, что тоже желают быть монахами. Кондрат условился с сыновьями, что поедет на Афон и, устроившись там, пригласит и их к себе.
В 1882 году Кондрат приехал на Афон и, присматривая для себя место будущего проживания, познакомился с приехавшим с аналогичной целью на Афон иеромонахом Неофитом (Базовым)[1]. Вместе с ним он приобрел за 4000 рублей келлию святителя Николая (так называемую Белозерку), которая принадлежала Хиландарскому монастырю. Старцем келлии стал отец Неофит, а Кондрат, которого постригли в схиму с именем Антоний, согласно омологиия стал наместником келлии.
Отец вскоре пригласил своих сыновей, и в 1884 году Георгий и Николай приехали на Афон, чтобы остаться здесь навсегда. Вскоре они были пострижены в мантию: Георгий с именем Пантелеимон, а Николай с именем Нектарий.
В 1890 году отец Неофит купил новую келлию святых Космы и Дамиана у Есфигменского монастыря и переехал туда, поэтому наставником келлии Белозерка стал отец Анатолий, который умер между 1882 и 1889 годами. После его смерти келлию возглавил отец Пантелеимон. В 1900 году он был пострижен в схиму с именем Петр и рукоположен в иеромонаха. С этой поры начинается долгий и труднейший путь духовного восхождения отца Петра, оценкой конечного состояния которого были слова чрезвычайно скупого на всякие оценки отца Флегонта (Лебедева), который сказал о нем так: «Великий старец».
Келлия требовала много средств для реставрации и расширения, и «отцу Петру пришлось обращаться за помощью в Россию и писать множество просительных писем [и, несмотря на множество трудностей] обитель он все-таки воздвиг. Келлия имела два храма: верхний в честь святителя Николая и нижний во имя Покрова Божией Матери. Но обитель все время увеличивалась, и перед самой войной настоятель имел намерение заложить новый соборный храм в память восшествия на престол родоначальника Дома Романовых царя Михаила [но начавшаяся Первая мировая война помешала осуществлению этого плана]. Сегодня Белозерка - самая известная келлия на Афоне. Собственно, это даже не келлия, а маленький монастырек, в котором, несмотря на недавнюю греческую реставрацию, отчетливо прослеживается русский стиль. Келлия эта славится своими иконописцами. Да и раньше славилась, о чем свидетельствуют старые русские иконы, среди которых выделяется икона Божией Матери - Игуменьи Афонской Горы. Описание келлии сообщает, что в ней была частица Честнаго Креста и разные частицы мощей святых. Когда там подвизался отец Петр, в этой келлии было братство из 50 человек»[2].
О внутреннем устройстве и о порядках, установленных отцом Петром в обители, можно хорошо судить по нижеследующим дневниковым записям иеродиакона Иоанникия (Погребеннова)[3]: «8 августа (1907 года) к нам на Афон из России приехал наш настоятель иеросхимонах Петр, которого вся братия встретила с великой радостью. Еще накануне приезда настоятеля все готовились к его встрече: церковь убрали так, как ко дню Святой Пасхи; от церкви и до самой порты дорогу выстлали лавровыми ветвями; а при появлении настоятеля у порты звонили во все колокола и стреляли из ружья; а по приходе настоятеля в церковь отслужили Господу благодарственный молебен за благополучное путешествие настоятеля. По окончании благодарственного молебна все приняли от настоятеля благословение и поздравили его с приездом».
О старце можно судить по его ученикам, как о дереве по его плодам, поэтому приведем отрывок из письма отца Ипатия (Фредерикса), в 1944 году посетившего келлию Белозерка и исповедовавшегося у любимого ученика отца Петра иеромонаха Дамиана: «Спрашиваю, могу ли я увидеть иеромонаха Дамиана. Вышедший из дверей вторым старец смиренно посмотрел на меня, поклонился в пояс и, почти дотрагиваясь до пола, проговорил:
- Я, грешный Дамиан... Что, молитву прочитать тебе надо?
- Да, батюшка, - отвечаю я. - И исповедоваться хотелось бы мне.
- Что ж, хорошо, хорошо, - поспешно заговорил старец, опять кланяясь, - пойдем с Божьего благословения ко мне в келейку.
Второй старец за это время куда-то исчез. Открыв одну из боковых дверей, отец Дамиан вывел меня в недлинный светлый коридор и, приоткрыв единственную дверь налево, в глубине его суетливо и благоговейно проговорил:
- Пожалуйте, пожалуйте, входите, вот обиталище мое.
Келья его в два окна невелика и убога. В двух углах около окон аналои и множество икон, среди которых немало старинных. Между окнами убогий обеденный столик, а у одной из боковых стен совсем бедная иноческая кровать, а чем она покрыта - один Бог знает. Все с той же богобоязненной суетой подвигает мне старец Дамиан старенький стул:
- Твое святое имя?
- Дмитрий, — отвечаю я.
- Садись, садись, брат Дмитрий, - смиренно говорит старец.
Это был когда-то худощавый инок, темный шатен и, видно, хорошего роста. Теперь борода его с сильной проседью, лицо худощавое, большое, впалые глаза, проницательный взгляд, и все же никак нельзя дать ему его семидесяти лет.
- Ну, помолимся теперь, брат Димитрий! - снова говорит мне инок, кладя на аналое крест и Евангелие и надевая епитрахиль. Долго слушаю я не всегда знакомые слова молитвы. Наконец, отец Дамиан на секунду отрывается и передает мне печатный лист с надписью: «Короткая исповедь перед духовником». Покрывает мою голову епитрахилью и опять долго и проникновенно молится, ясно выговаривая каждое слово. Потом пристально смотрит мне в глаза и говорит, указывая на лист:
- Читай это громко, брат Димитрий!
Я читаю. Опять пристальный взгляд мне в глаза, и правой рукой престарелый инок сжимает мой лоб:
- Ну, а особые грехи, какие у тебя есть, брат Димитрий?
Я отвечаю:
- Много лет на исповеди не пришлось мне бывать. - Глаза старого исповедника широко раскрываются, рука, сжимавшая мой лоб, поднимается к его лбу, и он медленно и проникновенно крестится:
- Что ты, брат Димитрий? И как же это так? И почему же?
Я стараюсь объяснить свои переживания и здесь должен невольно коснуться своего второго еще большего греха. Опять рука отца Дамиана, коснувшаяся снова моего лба, поднимается, творя крестное знамение.
- Велик твой грех, брат Димитрий, - говорит старец, - но не отчаивайся, все мы люди, все мы грешны, один Бог безгрешен; а вот святой (и он назвал имя) тоже был тем же грешным, а творящий милостыню Бог не только простил его, но причислил его к сподвижникам Своим. Веруй, брат Димитрий, в Него, и Он все тебе простит. Самое важное, что ты открыл Ему душу свою.
И снова накрыв глубже голову мою епитрахилью, прочитал разрешительную молитву.
- Батюшка! - говорю я, после исповеди чувствуя себя совершенно обновленным, - все же одно сомнение тревожит душу мою: тяжкие грехи разрешили вы мне сейчас, властью вам Богом данной. Но разве Богу угодно будет, если я снова буду грехи повторять? Что нужно делать, чтобы старый грех не возвратился бы?
Глаза старого исповедника смотрят на меня ласково и с такой бесстрастной любовью, что я невольно смущаюсь.
- Брат Димитрий, - тихим голосом, но, видимо, совершенно убежденный в правоте своих слов, говорит старец, - завтра ты причастишься, и ты сам тогда увидишь, какая сила родится в тебе для сокрушения соблазна, до сего часа тебя обуревающего!
Не только не могу не верить этим впервые за долгую жизнь услышанным откровенным словам, но тут же во мне появляется чувство глубочайшей уверенности, что иначе и быть не может. И эта сила зародилась. Да! Несомненно!.. И все мои интересы старые, мирские, мысли похотливые, деяния недостойные заменяются здесь, на благодатной почве Святой Афонской Горы, интересами новыми, духовными, мыслями здоровыми, деяниями, полезными душе и телу».
Отец Петр был частым гостем Руссика и имел дружеские и духовные отношения со старцами Пантелеимонова монастыря. Многие афонские подвижники спрашивали у знаменитого старца советов о духовной жизни и о спасении.
Преставился отец Петр 16/29 мая 1925 года в окружении скорбящих о потере, но бесконечно благодарных ему своих чад.
[1] Иеросхимонах Неофит (в миру Назарiй Федоровичъ Базов) — уроженец села Колушкино Степановской волости Каменскаго округа Донской области. Прибылъ на Афон въ 1879 году. Пустынник, жил на келлии святителя Николая (Белозерка), Хиландарскаго монастыря, которую вместе с иеросхимонахом Антониемъ (Крутьковым) приобрел въ 1882 году за 4000 рублей. Был старцем келлии. В 1890 году отец Неофит купил новую келлию святых Космы и Дамиана у Есфигменскаго монастыря за 800 лир, а затемъ за 3000 турецких лир получил от монастыря право на устройство из келлии скита. Но вмешались Протат и Вселенская Патриархия, ему не позволили сделать новый русский скит, а монастырь расторгнул договор съ отцом Неофитом. По требованию Протата Хиландарский монастырь изгнал отца Неофита из келлии Белозерка, и он жил свыше двадцати летъ на келлии Трех Святителей.
[2] Троицкий П. В. Свято-Андреевский скит и русские келлии на Афоне. 2002. С. 44–45.
[3] Иеродиакон Иоанникий (в миру Иван Семенович Погребеннов, он же Тарасов) уроженец села Романовка Балашовскаго уезда Саратовской губернии. Родился въ 1888 году. Прибыл на Афон в 1906 году. Жил на келлии святителя Николая (Белозерка) Хиландарского монастыря. В август 1909 года уехалъ в Россию для исполнения воинской повинности. В феврале 1911 года вернулся на Афон, жил в той же келлии, послушание проходил в канцелярии. 22 марта 1912 года был пострижен в рясофор с именем Иона, а 4 апреля 1913 года — въ мантию с именем Иоанникiй. Рукоположен в иеродиакона 18 апреля 1913 года. В август 1914 года был призван на войну, при явке на место призыва в России как священнослужитель был освобожден от военной службы, но изъза войны не смог возвратиться на Афон. Жил по разнымъ российским монастырямъ, на Белозерском подворье въ Одессе. Только 23 марта 1918 года смог вмѣсте с беженцами выехать из Одессы на пароходе и 17 апреля того же года добраться до Афона. Жил вновь на Белозерке. Преставился в 1960 году. В архиве Руссика хранится его дневник (см. АРПМА. Док. № 482).
Смотри также
-на-Карулях-150x101.jpg "Старец Софроний (Сахаров) на Карулях")
